Фронтир, Северная Америка. Не тот жаркий и пропотевший фронтир, что в фильмах с Иствудом. Фронтир «Джеклондонский»: леса берёз и ёлок, снег и мороз, скалы и холодные реки, медведи и волчьи стаи. Колонисты-добытчики — разный сброд (приличные люди, как известно, в такие места попадают редко — тут чаще сосланные преступники, преступники, бегущие от закона, авантюристы и прочее дно не самого чистого общества). Режут друг друга, режут аборигенов. Аборигены занимаются примерно тем же.
Во всём этом отчаянно барахтается и превозмогает герой Леонардо Ди Каприо. Преследует героя Тома Харди. С целью, понятно, убить.
Зритель гадает: получит ли Лео свой Оскар в этом году? Принесёт ли «Выживший» статуэтку? Ставлю на «зеро»: удивлюсь, если фильм вообще получит главную кинонаграду не в технических номинациях. Не потому что фильм плохой — он хороший. Но фигурку господина Оскара, как известно, дают за конъюнктуру. А «Выживший» в злобу дня не попадает: никаких прав ЛГБТ и чёрного населения Польши, никакого феминизма, войны с терроризмом. Ничего такого, от чего у Киноакадемии начинается течка и непроизвольное виляние хвостом.
Фильм же всё больше о вечном. Статуэтки за такое дают, разве что, на полнейшем конъюнктурном безрыбье.
Мон шер папа в воспитательных целях всю мою жизнь советует мне героицкие произведения — фильмы и книги. Такие, знаете, о людях, преодолевающих трудности. Сражающихся до последнего. Путешественниках и воинах. В собирательном плане это всегда одно и то же произведение: этакий Мересьев, отважно ползущий сквозь бескрайний снежный простор Белого безмолвия, вырезающий себе аппендицит с помощью еловой шишки и ебени матери. Герой ползёт сквозь эпохи — чем теплее наши квартиры и площе наши сотовые телефоны, тем дальше он от нас уползает. Тем непонятнее его упорный путь.
Я, при всём сочащемся из предыдущего абзаца скептицизме, такие истории люблю. Я родился на краю вселенной, в одной из самых непригодных для жизни стран, в одном из самых непригодных для жизни её районов, в весёлые дни торжества беззакония. Бродил, словом, в степях, помнящих вопли гунна и с высоты ледника обзирал полмира. Ползущий по снегу окровавленный герой мне ближе, чем проблемы, будоражащие ожиревшее хайтек-общество. Сегодня фильмы и книги уже я советую отцу — и вот «Выжившего» я ему буду советовать обязательно.
При том, что суть истории та же, что и в десятках произведений жанра: превозмогающий герой. Без сюрпризов. Не будет неожиданных сюжетных поворотов, не будет десятков смыслов и подтекстов (чего от Иньярриту после «Бёрдмена», вроде бы, ждёшь уже как-то по умолчанию). Драматургию можно назвать даже стандартной: только персонаж преодолевает одну неприятность, как на него сваливается следующая, за ней другая. И так — до победного конца.
Туз в рукаве «Выжившего», как ни странно, не в дуэте Ди Каприо и Харди (хотя именно актёрский состав «продал» мне билет на премьеру): мужики, конечно, на высоте, но фильм тащат не они. Если у Харди ещё была возможность «поговорить и поиграть» (его второстепенного персонажа сценарий раскрывает куда лучше), то Лео чаще приходится выпучивать глаза, хмурить брови и устало, болезненно пыхтеть (задачка для порноактёра, хе-хе).
Козырь фильма — операторская работа. Сцены чаще напоминают рисунок — и это касается не только многочисленных общих планов дикой природы. Даже когда око смотрящего переключают на героев, в кадре сохраняется безупречная композиция. Безупречная настолько, что иллюзия реальности происходящего на экране временами шатается. Когда такую работу с кадром видишь в каком-нибудь «Городе Грехов» — это понятно. Когда книжку с картинками начинает напоминать вся из себя серьёзная история — это немного странно. Но красиво, не поспоришь.
Ещё один принцип: «Если сцену можно сделать без монтажных склеек, то делаем без склеек». Плюс «рваный монтаж». Представьте, что оператору нужно начать с общего плана и сделать наездку, перейти на средний или крупный план. Здесь сам наезд камеры вырезают, получается резкий скачок. Положение «взгляда» при этом не меняется. Всё это вытягивает зрителя на другой эмоциональный уровень. Традиционную монтажную склейку мозг ощущает как сигнал для восприятия: «Сбавь обороты!». Ну, будто коробку передач переключили на другую ступень. Поток информации идёт обрывочно.
А вот когда таких сигналов в мозг не поступает, растущее напряжение ощущаешь буквально физически. И фильму, который на сопереживании герою строится целиком и полностью, это идёт на пользу.
Но одной только операторской работы оказывается мало, чтобы выделиться из общего ряда. Перед просмотром стоит настроиться на то, что это именно жанровое кино: сделанное качественно, но не стремящееся сказать в жанре новое слово. Вы видели эту историю раньше — и с тех пор она ничуть не поменялась. Это (к счастью) не подростковый блокбастер. Не фильм, который стоит показывать слабонервным женщинам и маленьким детям (во-первых, из-за подчёркнуто-серьёзного ультранасилия; во-вторых, потому что их его проблематика вообще не очень волнует, да и не должна волновать). Просто хорошее, взрослое кино на испаханную, но не стареющую тему.
If you found an error, highlight it and press Shift + Enter or click here to inform us.