Киберпанк, как известно, умер.

Киберпанк умер тогда, когда его стало возможно увидеть своими глазами, просто выглянув в окно.

В 2003 году, году моего 18-летия, мы с раздражением бегали за три километра от училища к одному из трёх банкоматов в городе, чтобы снять с подозрительных и непонятных пластиковых карт свою крохотную стипендию. Надпись «Банкомат не работает» была проблемой выживания. Где перехватить нала, пока не починят? Верхом инженерного гения казались дорогущие телефоны-раскладушки (такой-то прогресс после сотовых, величиной с трубку домашнего телефона), регионы только-только слезали с диал-апа по карточкам, а VHS-магнитофон ещё казался вполне приемлемым вариантом относительно недешёвых DVD.

В 2017-м на помойке во дворе валяется не нужный даже бомжам планшет — вещь, которую недавно было не то что сложно заиметь, но и вообще вообразить возможность такой технологии. Бич на проссанном автовокзале просит «помочь уехать». «Нет наличных? А на мобильный банк переведёшь?», — и наличных действительно нет, а вместо раздражения на пластиковые карты приходит раздражение на точки, где с их помощью нельзя расплатиться. Телефон, о котором лет пять назад можно было только мечтать, снят с производства из-за морального устаревания. На вопрос: «Нет таких моделей в наличии, что ли?», консультант смотрит с брезгливым удивлением и отвечает: «Их даже на складах уже нет, вы что». Во взгляде читается: «Но можете попробовать обратиться в музей или антикварный магазин».

Это не брюзжание про вот раньше-то было

Это растерянность

В 2011-м я ехал на съёмки, у нас была огромная неповоротливая камера. Потом я отсматривал видео с кассеты, ручкой на листке расписывал хронометраж, оцифровывал видео, на рабочем компьютере подбирал фоновую музыку, шёл в монтажку, начитывал закадровый текст, монтировал, выравнивал звук. В SD-качестве, потому что старенькое оборудование компании не позволяло делать качество выше. Да и не требовалось оно для аналогового вещания. Это был ебовый по продолжительности процесс создания трёхминутного ролика, о котором бы все забыли через пять минут.

В 2015-м я впервые целиком смонтировал сюжет в HD — с саундтреком, эффектами замедления, клиповой нарезкой и начиткой — прямо на съёмках. С помощью смартфона. Который, надо понимать, вообще-то предназначен для селфи на фоне Эйфелевой башни. Правильно же?

Киберпанк был предсказан, наступил и умер — а с hi-tech, low-life всё оказалось не так страшно. Жить можно. И с корпорациями. И с кибервойнами. Проблемой оказалось не отставание уровня жизни от уровня прогресса, «спасибо» кредитной системе. Проблема в отставании собственного развития от развития технологий. Это проблема обезьяны, палка-копалка которой летит с четвёртой космической скоростью куда-то в сторону технологической сингулярности. Эволюционируя быстрее, чем обезьяна обучается прямохождению.

Проблема обезьяны, использующей технологическое чудо для фотографирования своей залупы и рассылки её другим обезьянам. Скачивающей приложение с рекомендациями по правильному ковырянию пальцем в жопе.

Проблема непонимания причин и следствий. В крохотном обезьяньем мозгу не уложится, что все эти свистящие и пердящие игрушки /уже/ влияют на реальную жизнь. Резать ножницами котёнка, снимая это на видео. Выложить видео в сеть и с удивлённым лицом сидеть в зале суда: «Откуда они узнали?». Примерно тем же занимаются сотрудники дорожной полиции, когда под запись пытаются задушить дерзкого нарушителя. И врачи, под такими же камерами проходящие мимо упавшего в агонии посреди больничного коридора пациента. «А что значит — из сети нельзя ничего удалить?» и другие больные вопросы внезапной эпохи.

Оно всё растёт, прёт стремительно в какие-то космические дали. А мы — мы как-то н е т

Всё это могло бы стать проблематикой киберпанка, развивайся он так же, как развивается научная фантастика. Сначала там писали про вероятный полёт на Луну и спуск в глубины океана. Когда на Луне появились отпечатки человеческих следов, а субмарины стали обычным делом, мысль перенеслась к обнаружению городов на Марсе. Когда городов не нашли, стало возможно рассуждать, как выращивать в марсианском грунте картошку. Научная фантастика осталась научной фантастикой, без необходимости в каких-нибудь приставках в названии.

А киберпанк остался с той же проблематикой, с которой начинал. Он, собственно, поэтому и умер. И существует в культуре уже как косплей самого себя. Важен внешний антураж: чтоб неон, небоскрёбы, импланты и бичи с вживлёнными в висок жёсткими дисками. Этакий ретрофутуризм, игра в симуляцию. Голая эстетика с мёртвыми метафорами. Новая проблематика при этом остаётся в стороне, и ей стоило бы дать новое название — какой-нибудь посткиберпанк.

Стоило бы, если бы жанр действительно эволюционировал и об этом можно было говорить предметно. А так, при всей насыщенности рынка (ниже расскажу о четырёх современных примерах — из игр, кино и ТВ) «киберпанком», найти то, что не является той самой эстетической симуляцией, всё ещё проблематично.

И если бы, конечно, официально это название уже не присвоили какой-то праздничной хуете, а фанаты жанра не обозвали «посткиберпанком» выхолощенный голливудский ширпотреб на тему.

С другой стороны, а что мне помешает?

Наблюдатель / Observer

Первый из двух примеров, в которых киберпанк — это больше эстетика. От жанра игра Observer наследует внешний вид и место действия: визуально вдохновлена в первую очередь Blade Runner`ом (и Рутгера Хауэра на главную роль тут притащили, вероятно, неспроста, а для правильных ассоциаций).

Относительно недалёкое будущее. Позади — большая война между Западом и Востоком, после которой территории разгородили огромной стеной. Западным миром правит мегакорпорация. Неизвестно, что творится на Востоке, но официальная пропаганда рассказывает, что там остались только хаос и раскосые варварские племена. Часть населения перебита, ещё часть — вернулась домой калеками. В моде разнообразные кибернетические протезы, отторжение которых организмом подавляют специальными препаратами (привет, Deus Ex). Причём, с отторжением связан некий заразный вирус. Заражённый звереет, бросается на окружающих (сто приветов Deus Ex`у). Поэтому обнаруженные очаги заражения немедленно блокируют от внешнего мира. Оказавшихся внутри не ждёт ничего хорошего.

На службе полиции/корпорации состоят специальные люди — Наблюдатели, оснащённые специальным оборудованием для «допроса». Наблюдатель буквально подключается к мозгу и выискивает в потоке сознания улики, важные для расследования преступлений. Герой игры как раз из числа таких оперативников. Получив сообщение от давно пропавшего сына, он вычисляет координаты отправления, прибывает на место, в доходный дом посреди самых засранных трущоб. Где обнаруживает обезглавленный труп (возможно, сына — поди там опознай в полевых условиях). В тот же момент звучит сигнал тревоги и всё здание наглухо блокируется.

У игры есть несомненные достоинства. Та самая эстетика из «технологий будущего в представлении 80-х годов». Голос и актёрская игра Рутгера Хауэра. Интересная детективная завязка, почти Агата Кристи: в закрытом пространстве без входа и выхода один за одним появляются всё новые трупы, кто подозреваемый — непонятно. Фоном идут традиционные киберпанк-банальности про вторжение технологий в обыденную жизнь. И допросы, конечно. Виртуальные допросы. В числе которых, к примеру, есть и путешествие по разуму свежеоткинувшегося кадавра.

Но визуальные достоинства и всяческие технологии быстро сводятся к обычным декорациям заштатного клоповника и нудному поиску улик с применением аж двух версий «детективного зрения». Само расследование не требует принимать решений и сводить «А» и «Б» в поисках ответа. Есть линейное повествование с прямыми указаниями: теперь иди сюда.

Observer в первую очередь не детектив, а хоррор из заебавшей «пост-P.T. волны». Со всеми вытекающими, в виде, скажем, пряток от неубиваемого мутанта (к этому игра скатывается быстро)

Хауэр хорош — но из-за дешевизны проекта остальная озвучка сделана любительски. Профессионализм Рутгера для остальных «актёров» как обводка всех огрехов красным маркером. На общем фоне было бы не так заметно, но не тогда, когда по соседству даже вполсилы работает опытный актёр, мимоходом укладывающий остальных на лопатки.

Главная же идея, вынесенная в название, становится последним гвоздём не то в крышку гроба игры, не то прямо в её лобешник. Путешествия по разуму внешне выглядят как нагромождение предметов, помещений и артефактов изображения (что вполне нормально для чего-то похожего на сновидения). А содержательно напоминают тот самый кодзимовский P.T., где можно было сорок минут бегать по закольцованному коридору и продвинуться вперёд, только найдя и рассмотрев, скажем, крохотную трещину в стене. Observer наполнен подобной ерундой сверх всякой меры — ты подолгу бегаешь по бессмысленным пустым локациям, выслушивая бессмысленные обрывки фраз, и пытаешься понять, чего от тебя хотят. Уже к третьему «допросу» подходишь с тоской, мечтая, чтобы он оказался последним.

Вишенкой на этом торте из коровьих лепёшек стал польских говнокод. Игра, выглядящая как попаданец из времён старта прошлого поколения консолей, убийственно тормозит.

По возможности избегайте.

Бегущий по лезвию 2049 / Bladerunner 2049

Второй по списку эстетствующий кибернетический панк этого года. Эстетика — единственное, что получилось на твёрдую «десятку» из пяти. Фильм оргазмично красив. Его красота порождает куда больше атмосферы смыслов, чем заложено в сюжете. Остальное тут лишнее. Лишний старик Форд, лишние слова.

Не уверен, что «Бегущий» вообще нуждался в сиквеле. По крайней мере, в прямом. Но сделать решили продолжение истории с открытым финалом (что автоматически финал закрывает). Получилось противоречиво. «Бегущий 49» — это в полном смысле слова дитя своего времени. Время требует простоты: вот чёрное, вот белое. Вот хороший, вот плохой. Сюжет может зиять миллионом чернейших дыр и провалов, но в конце обязан дать простые ответы на привычные вопросы.

В которые, для пущей верности, зрителя нужно несколько раз потыкать носом 

Массовый киберпанк (я имею в виду широко известные произведения), кажется, намертво застрял в привычном вопросе — что считать живым. Вопросительные знаки в cogito ergo sum расставляли все, кому не лень. Тем же, собственно, занимался и Филип Дик в оригинальных «Адроидах-электроовцах», и Скотт в первом «Раннере». Но если те ребята могли себе позволить не дать однозначного ответа, то для Вильнёва в 2017-м это роскошь. Он даёт банальный ответ, скатываясь в пафосное «Только живой может пожертвовать собой ради правого дела», и для понятности несколько раз приводя примеры такого самопожертвования.

В банальности нет ничего хорошего. Поэтому если бы «Бегущий по лезвию 2049» вслед за предшественником вышел в нескольких режиссёрских версиях, то в одной из них стоило бы полностью заглушить слова персонажей, оставив только музыку и панорамы города.

Как гигантский монумент одиночеству.

Мистер Робот / Mr. Robot

Занимает переходную нишу между киберпанком и посткиберпанком. Если смотреть абстрактно, то «Робот» вообще соответствует чуть ли не всем канонам жанра. Мир наступившего будущего, передовые технологии в кармане каждого бомжа — есть. Предельно обострившиеся социальные противоречия — есть. Коррумпированность на всех уровнях — есть. Зловещая мегакорпорация зла — есть. Японские дзайбацу — ну, почти: вместо них китайская хакерская «Тёмная армия». Негеройский герой, фактически втянутый в глобальное противостояние, скрытое тайное дно под скрытым тайным дном и неизбежное поражение либо пиррова победа — всё на месте.

С сюжетом у сериала вначале всё было в порядке: за основу фактически взят «Бойцовский клуб» с очередным развитием идеи. Паланик в книге до предела не дотянул: его героя настигла «Вселенская Большая Любовь», заставила свернуть на полпути, остановить апокалипсис и вернуться к спокойной офисной жизни с каталогами IKEA. Финчер пошёл дальше — там планктон остался планктоном, но конец света бахнул. Сэм Эсмейл в своём детище не только оставляет психа психом и доводит рукотворный армагеддец до конца, но и предлагает посмотреть, что произошло после.

К сожалению, сериал есть сериал. Накал с каждым сезоном падает. Первый начисто сносил башку. Второй был принят уже не так тепло (хотя мне понравился почти так же), появились проблемы. К третьему, который идёт прямо сейчас, проблемы накопились и стали выпирать из всех щелей. Персонажи теряют целостность (пускай странно говорить «целостность» относительно главного героя). Сюжет в одном эпизоде делает шаг вперёд, два эпизода топчется на месте, затем делает шаг назад и снова неуверенно топчется.

Возможно, тут как с шахматной партией: пока соперники раздумывают над очередным ходом, можно умереть от скуки. И только партия в целом станет восприниматься как нечто насыщенное и напряжённое. А может, Эсмейлу просто пора заканчивать.

Но как бы то ни было и чем бы всё это ни завершилось, Mr. Robot должен войти в историю. По крайней мере, как смелый художественный эксперимент: в плане картинки он делает невероятные вещи. С ремаркой — невероятные для телевидения.

Телевизор вещь вообще консервативная и неповоротливая. Те процессы, которые происходят с ним в последние годы, вообще можно сравнить с глобальной мировой революцией. Сквозные сюжеты, удорожание производства, привлечение режиссёров из большого кино, доступ к сериалу целиком в день премьеры, варьирование продолжительности эпизодов и количества эпизодов в разных сезонах — всё это ещё недавно встречалось в единичных случаях. Но даже при такой революционности кое-что остаётся неизменным. Например, визуал.

Дело в том, что с операторским творчеством на ТВ стараются особо не изъёбываться. Есть правила, за рамки не лезут. Общий план, крупный, средний, тут герои должны стоять так, тут вот так. В диалоге камера скачет от лица к лицу. Конечно, если какая-то сцена прямо кричит, что надо изъебнуться — ну ладно, сделаем (вроде длинной сцены одним планом в True Detective). Но не более того. Потому что сложно и долго, а сроки на ТВ штука довольно строгая. Потому что дорого — и, в общем, на эти деньги лучше купить какой-нибудь графики.

На этом фоне то, что творит с операторской работой «Робот», выглядит невероятно. В угоду настроению той или иной сцены он плюёт на нерушимые правила композиции и монтажа. Для атмосферы апатии и одиночества героя, его загоняют куда-нибудь в угол экрана. Подчёркивая отчуждённость двух персонажей, кадр строят так, чтобы они смотрели «за экран» (одно из главных правил — оставлять пространство со стороны, в которую смотрит персонаж; другое — если беседуют двое, то один смотрит вправо, другой обязательно смотрит влево, чтобы у зрителя возникало ощущение взгляда друг на друга). Чтобы показать эмоциональный раздрай, планы могут смонтировать так, как в традиции они монтироваться не должны под страхом смертной казни.

В то же время, он может выстраивать идеальные планы. Или творить сверхсложные вещи: так, весь пятый эпизод третьего сезона камера имитирует съёмку одним планом (как в «Бёрдмене»). Весь эпизод. Обман, но обман сложнейший.

Поэтому даже если завтра «Робот» превратится в процедурную драму о жизни ассенизаторов, но сохранит существующий подход к визуалу — его всё равно необходимо будет смотреть.

Чёрное зеркало / Black Mirror

Последний предмет обзора. И единственное произведение, максимально близкое к той проблематике, о которой я говорил в самом начале и что обозвал «посткиберпанком».
При этом, киберпанком как таковым его мало кто называет. Здесь нет необходимой эстетики, всех этих корпораций и прочего (ну, почти). Сам сериал снимается в Британии — которая, как и вся Европа, с традиционными особенностями жанра внешне сочетается мало. В общем, ничего, что могло бы помочь поверхностному поклоннику отличить «своё».

Проблематика здесь, однако, предельно киберпанковская. И гораздо более актуальная, нежели «чистые» произведения жанра вроде тех же Blade Runner 2049 или Observer. «Чёрное зеркало» берёт существующие технологии и признаки времени (социальные сети, общую публичность, скорость распространения информации, ценность лайков и так далее), гиперболизирует их. И в каждом эпизоде выводит острую, злобную сатиру на общество, которое вновь и вновь оказывается не готово к прогрессу.

Высокотехнологичная палка раз за разом оказывается просто высокотехнологичной палкой, которой одна обезьяна хохоча пиздит другую обезьяну

Посыл практически луддитский. Только те ратовали за отказ от технологий в пользу человека. А тут ратуют за то, чтобы держать человека подальше от того, до чего он не дорос.

Кроме того, сериал работает на том же поле телеантологий, что и «Сумеречная зона», «Альфред Хичкок представляет» или «Театр Рэя Брэдбери»: каждый эпизод является отдельной законченной историей со своими персонажами, темой и местом действия. Выдержать все их на одном уровне, конечно, сложно — поэтому есть и совершенно гениальные вещи (Be right back), и хорошие-но-прямолинейные (Fifteen million merits), и средние (White bear), и откровенно слабые (The Waldo moment). Учитывая, что за три сезона эпизодов набралось примерно с один сезон обычного сериала, шедевральных набирается не так много.

Но смотреть всё равно необходимо. И потому что у каждого поколения должна быть своя «Сумеречная зона».

И потому что киберпанк умер, а мы в нём ещё нет. А видеть своё отражение время от времени нужно.

If you found an error, highlight it and press Shift + Enter or click here to inform us.